Но произнесённый вопрос ждал ответа, и ответ пришёл – выплыл из её души прежде, чем она успела его остановить:
- Ничем в своей жизни не заслужила ты то, что ты есть, ибо нет в тебе самой жизни. И я не дам её тебе, потому что не в моей власти ткать покровы душ. Я восхищаюсь и храню их красоту, но не держала их нитей никогда.
- Но что есть жизнь? Я так полно чувствовала её, а теперь – смотри, мои волосы трепещут, но я не чувствую ни их, ни себя. Я вижу мои руки и ноги, но зачем они, если они не принадлежат мне, если в них нет этой самой жизни. Ты называла меня оболочкой, но так ли это? Зачем ты вообще позвала меня?
Белианрод склонила голову и прошептала:
- Я никогда не звала тебя, но ты есть, и ты здесь. Я никогда не открыла бы рта, если б знала, что откликнешься ты. Туманные Холмы сыграли с нами злую шутку, о Нежеланное Дитя Снов, но ты никогда не узнаешь, почему всё случилось именно так и не иначе.
И снова крик, полный терзанья и ярости, исторгся из груди Дитя Снов:
- Но это жестоко!
От этого крика согнулись деревья, трещины пробежали по парапету, на котором стояла незваная гостья, ибо столько непознаваемой силы было в том, что вошло в мир.
- Ты ещё не познала настоящую жестокость. Это придёт! Ты сама станешь жестокой, и другие будут жестоки и безжалостны к тебе, ибо по-другому нельзя.
В ответ на это пришелица стиснула зубы, пытаясь обуздать гнев, могучим потоком рвущийся наружу и могущий всё смести на своём пути. Горячая сила вырывалась сейчас из Озера, тянулась к Исчадью Ночи, заполняла её, грозя всё разрушить. Даже Дивный Ветер изменил сейчас своё мерное течение, притянутый тем неведомым, что входило в мир сквозь его новую гостью.
Беловолосая подняла руки, отражая эту атаку. Она не покачнулась, хотя сила Дитя Снов покорила и Дивный Ветер, и Вечную Пущу, и даже сами Туманные Холмы не посмели противостоять ей. Но серые, прозрачные глаза, обрамлённые такими же серыми ресницами, распахнулись… и поток иссяк. Врата захлопнулись.
Туманные Холмы потряс бесшумный взрыв, мягкая, но неодолимая волна докатилась до Дома и прошла по нему, топорща и вздыбливая казавшиеся непоколебимыми каменные стены. Всё плыло и кривилось, только успокоившийся Дивный Ветер всё также мерно дул вокруг и сквозь них.
Дико завизжала Дитя Снов, побелев и согнувшись пополам. Её скрежещущий вопль высек искры из камней, ни один из которых не сдвинулся с места. Золотые волосы сверкающим дождём рассыпались по плечам. У Белианрод даже в пору Начала Начал не было таких красивых волос.
- Что вы делаете со мной?! Мне больно, пусть боль уйдёт! Что я сделала?!
Беловолосая стояла спокойно, казалось, все эти судороги тверди на неё не подействовали. Впрочем, так оно и было. Ответ мира, отвергающего свою гостью - конечно, он не распространялся на его обитателей. Только слезинки застыли в уголках глаз Белианрод, ибо она была поражена болью той, кто чуть было не уничтожила Туманные Холмы.
- Это не я, и даже не Туманные Холмы. Это требует от тебя арафель. Но разве что-нибудь произошло? Я видела, как корчилось твоё прекрасное тело, но разве там есть, чему страдать? В тебе же нет того, что может призвать арафель, так почему ты кричишь? У тебя нет души, и это главное различие между нами. Ты не можешь страдать.
- Но я мучаюсь, мне действительно больно. Пусть боль уйдёт из меня, пусть она освободит мои кости, пусть она уйдёт!
Беловолосая ничего не ответила, лишь вперила в Исчадье Ночи свои истаявшие, прозрачные глаза, пытаясь прозреть, увидеть в ней то, что так напугало её. Но не видела ничего, только золотые волосы, что были прекраснее её собственных. Весна творения ушла из этого мира.
- Душа?! Но у тебя тоже нет души! Ты такая же, как и я, иначе мы не встретились бы тогда в твоих снах. Ты позвала меня, такое же чуждое создание, так дай мне силы быть в этом мире, не отвергай меня!
Белианрод склонила голову, повела взглядом по Туманным Холмам, бесстрастным и безмятежным, но таящим в себе всю суть существования, и безнадёжно вздохнула, не в силах сопротивляться такой боли:
- Что ж, ты ещё много раз проклянёшь меня, но я не могу противиться, когда зовёт арафель. Знай, я никогда бы не позволила тебе гулять по этой земле, что я так люблю. Слышишь меня, Исчадье Ночи, демон моих снов, но нет у меня той силы, чтобы остановить тебя!
- Я проклинаю тебя прямо сейчас, я никогда не вернусь к тебе, бездушная!
- Твоё проклятие не тяжелее и не легче других, тех, что я ношу в себе. Будь жестокой, и умри от своей же силы. Ты ещё познаешь ту боль, по сравнению с которой моя покажется ничтожной. Хотя это и не будет так. Но знай, что даже тогда ты не получишь от меня ничего!
- Я всё равно не отступлю и тогда.
- Ну что ж, обернись птицей и лети. Лети туда, куда ведёт арафель!
Белианрод смотрела вслед улетающему альбатросу, видела, как Дивный Ветер, стремясь ему навстречу, плотно прижимал перья, отсвечивающие золотым, друг к другу. Широкие крылья неумолимо вспарывали воздух, унося Дитя Снов всё дальше в закат.
Посланные вслед слова Дивный Ветер не пожелал нести, швырнул их обратно в лицо беловолосой:
- Помни, забывшая свою душу, что арафель – это то, что никому нельзя встретить, что не должно быть в нашем мире. Пожиратель радости, он ничего не может дать, ничего не имея, и нет ничего могущественнее его.